Отправлено: 29.04.10 22:39. Заголовок: Трусова Мария Логиновна

БАБУШКА

О своей бабушке, матери отца, я знал очень мало. Долгие годы я знал только то, что она погибла в Германии в концлагере. Может быть, мне не хотелось беспокоить отца воспоминаниями о его тяжелом детстве, о матери. А может быть, я был просто молод, и вопрос о том, кто были мои бабушка и дедушка, не входил в сферу моих интересов. Понимание необходимоти знать и интерес пришли со временем. Так или иначе, но первое осознанное знакомство произошло, когда отец мне показал письмо исполкома Красного креста от 28 мая 1985 в котором говорилось: «По сообщению Международной Службы Розыска г.Арользен в сохранившихся немецких архивах имеются такие сведения о Вашей матери: Трусова, урожд. Бородкина Мария, 1905 г.р. в Подречье, Калининской обл., русская, замужняя, сельхозрабочая, родители: Логин и Евгения, умерла 7.6.1944г. в 11.30 утра в лагере Дахау, причина смерти: болезнь желудка». К письму прилагалась выписка из журнала, перевод с немецкого языка и немецкий документ, датированный 09 апреля 1985 года.
Так уж сложилось, что этот документ был единственной вещественной памятью у моего отца о матери. Не знаю, выдумал я это или нет, но когда-то в блокноте я записал для себя помимо текста этого письма следующее: «Помню, как нетерпеливо ждал отец вот этих двух листочков мелкого шрифта, частички матери, которой в пять его детских лет не стало. Этот памятник из бумаги и типографской краски, затасканный и обтрепавшийся уже на краях (отец хранит его всегда в нагрудном кармане) согревает ему сердце, как прикосновение материнских рук, напоминает и говорит: «Женечка, Зина, я с вами». Евгений Антонович Трусов из Львова отцу: «Мать твою я чаще видел, потому что наши матери приятельствовали, и я с матерью чаще ходил к вам. Больше всего у твоей матери мне запомнились ее глаза. Они мне помнятся яркими, веселыми и почему-то помнится, что в глазах ободок вокруг зрачка был преобладающе карий, но в примесь с точками более темного и светлого тонов. На фотографии Зины я не разобрал, какие глаза. Твои глаза мне не напомнили материнских. И почему-то мне припоминается какая-то бабушка у вас была, очень старая и слабая, и видел я ее всегда в комнате и всегда в темных тонах – лицо типичное старческое и неброское в память».
Когда уже годы спустя я решил узнать что-то подробнее о своей семье, именно письмо с переводом с немецкого помогло мне. Бабушка будто помогала мне. Указание на ее имя, фамилию до замужества , имена родителей, название деревни помогли мне в поиске информации.
В метрических книгах Успенской церкви погоста Сутоки Себежского уезда Витебской губернии за 1903 год имеется запись № 9 о рождении 6 февраля и крещении 11 февраля 1903 года Марии, дочери запасного рядового деревни Подречья Сутоцкой волости Логина Семенова и законной жены его Евгении Иаковлевой, оба православные, в современном изложении имена и отчества родителей следует читать так: «Логин Семенович и Евгения Яковлевна». Запись в немецких документах отличается только годом рождения. Имя бабушки, имена родителей, название деревни совпадают с немецкими документами. Наличие Успенской церкви в селе Сутоки, а также то, что деревня Подречья действительно в тот период находилась на территории Сутоцкой волости Себежского уезда Витебской губернии, все это, с учетом вышеизложенного, говорит о том, что в метрических книгах Успенской церкви упоминается именно моя бабушка Мария Логиновна Бородкина.
Судя по всему, семья бабушки, во всяком случае, по линии ее отца Логина Семеновича, испокон веку проживала в деревне Подречье. Ее девичья фамилия Бородкина была распространенной в этой деревне. По списку граждан в деревне Подречье ориентировочно на 1942 год из документов архивного фонда Пустошкинской местной комендатуры периода немецко-фашистской оккупации, фамилия Бородкины упоминается чаще, чем иные. К сожалению, в отчестве этих людей нет упоминания на имя Логин. В своем письме мне тетя Зина упоминала о сестре матери, проживавшей в Пустошке. Значит, она была не единственным ребенком в семье. Судя по году рождения тети Зины – 1931 год, можно предположить, что вышла бабушка замуж достаточно поздно. По нынешним временам, мой отец был для них поздним ребенком - бабушке было 35, деду 39 лет. Выбор мужа для нее тоже вполне объясним – деревни бабушки и деда находились рядом, скорее всего, они знали друг друга с детства.
Семья, дети, муж, война и ничего. Тетя вспоминала, что незадолго до даты в немецком документе в лагере матери сделали укол. Ей был всего 41 год.
Из воспоминаний тети: «Маму сожгли в крематории. Братик, прибежав как-то к бараку, где она была, не нашел ее. В окне за решеткой было много лиц. На вопрос о матери вытянулась покачивающаяся в вертикальном положении сжатая рука, большим пальцем показывающая вверх: «Вылетела в трубу». Рядом, совсем рядом был крематорий, а из его трубы валил черный густой дым, валил черный столб прямо вверх – столб человеческих судеб, биографий, жизней, превращенных фашистами в людское горючее». Бабушка прожила на чужбине всего 7 месяцев. К сожалению, не осталось фотографии бабушки. Не осталось ничего об этом человеке кроме воспоминаний родственников, записи в метрических книгах Успенской церкви и немецких архивов.