Наш Себежский форум

Добрый вечер, Форум!
Материал, который предлагаю сейчас, является внеплановым. На эту тему вообще писать не собирался. Но, простите, "достали" меня вопросы в личке про то, как дошел до жизни такой, как получилось, что полмира изъездил, почему вдруг заводил знакомства с неординарными людьми и т. д.
И еще один вопрос волнует почему-то сограждан очень сильно: за кого я голосовал на президентских выборах?
Отвечу сразу. Голосовал я за С.М. Миронова. А что послужило поводом к этому, узнаете, уважаемые, прочитав предлагаемую заметку. Ответ будет коротким, а предисловие к нему довольно большим.
Приятного вам чтения!

Скрытый текст читать здесь

Я не любил скучно жить.
(Часть 1)
Могу предположить, что первая же фраза этого рассказа вызовет у кого-то ироничную усмешку, ядовитую реплику. Что ж, потренируйтесь в злословии.
Я – профессиональный офицер-политработник Военно-Морского Флота. И горжусь этим. Горжусь и своей принадлежностью к ВМФ, и своей профессией в службе.
Поступил я в Киевское Высшее Военно-Морское политическое училище в 1971 году. Поступать было сложно. Конкурс – 13 человек на место. После медкомиссий и физподготовки осталось по 9.
На первом же экзамене потерял один балл – получил четверку за сочинение. Темы сейчас уже не помню, но одна деталь, связанная с этим экзаменом, осталась в памяти навсегда.
Будучи уже на втором курсе, занимался на кафедре литературы факультативно русской, советской и зарубежной маринистикой. На этой почве ближе сошелся с зам. нач. кафедры. Осмелился попросить однажды эту милейшую женщину показать мое вступительное сочинение. Через пару дней она сообщила мне, что за сочинение должна была стоять пятерка, но вмешались какие-то силы, заинтересованные в отсеве «немохнатых» абитуриентов.
Остальные экзамены сдал на пятерки. Поступил.
Об уровне подготовки и обучения в КВВМПУ можно составить некоторое представление по следующим фактам. Для работы над курсовыми заданиями и рефератами мы пользовались библиотекой Академии наук УССР. Религию и атеизм постигали в острых дебатах на совместных семинарах и философских вечерах с выпускниками киевских духовных учебных заведений. Общую юриспруденцию и военное законодательство осваивали на совместных же конференциях, проводившихся регулярно поочередно в нашем училище, в Киевском госуниверситете (на его юрфаке) и в двух, кажется, других институтах, специализирующихся на правоведении. Не менее основательно, с использованием возможностей Киева изучались исторические дисциплины, а уже на выпускном курсе мы сами факультативно читали циклы лекций по Истории Военно-Морского искусства для студентов истфака КГУ.
Еще одна крохотная, но памятная деталь. Возможно, читатели моих материалов на Форуме обратили внимание на то, что я практически никогда не говорю «русский флот», «русская группа журналистов» и т. п. Всегда стараюсь в таких случаях употреблять слово «российский». Объяснение этой привычки в следующем.
Однажды, незадолго до выпуска из училища группа курсантов была приглашена на банкет по случаю юбилея Философского факультета КГУ. Во главе нашей делегации стоял начальник нашей кафедры философии капитан 1 ранга Г. И. Датчиков - доктор философии, доктор истории. (Сейчас, кстати, Геннадий Иванович возглавляет Комитет ветеранов Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Доброго ему здоровья!)
За банкетным столом провозглашаются тосты и заздравные речи. Своих коллег приветствует главный философ Львовского ГУ: «Предлагаю тост за развитие украинской философской мысли!»
Выпили, закусили. Вновь наполнили бокалы. Слово берет наш Геннадий Иванович: «Предлагаю выпить за развитие философской мысли на Украине!»
Чувствуете разницу? С тех самых пор я и избегаю говорить «русский», если речь не идет о национальной принадлежности конкретного человека, а затрагивается какое-то более масштабное понятие, относящееся к России и ее народу.
Начало службы на флоте складывалось для меня тяжеловато. Должен пояснить.
Три направления, если так уместно сказать, в работе политработников считал, считаю и всегда буду считать никчемными, тупыми и даже вредоносными. Первое – бесконечное пустопорожнее излишнее планирование своей работы. Планы годовые, полугодовые, месячные, недельные, суточные. Планы к планам каких-то мероприятий, планы на выходной день и планы на каждый пункт этого плана. Море планов, океан планов. Но именно по их наличию, как правило, оценивалась деятельность моя и моих коллег. На работу с людьми сил и времени уже не хватало. Да и все мы прекрасно знали, что проверяющие с людьми-то общаться и не будет. Они будет изучать гору твоих папок с планами. А у меня лично с этими бумагами общего языка никогда не находилось. Даже в училище на кафедре партполитработы по разделу «Планирование» имел постоянно твердую тройку. И бит был уже на службе по этому разделу изрядно.
Второе – начетничество в проведении всех видов политзанятий. Все понимали, что никакой пользы они не несут. Особенно, когда шла подготовка к занятиям итоговым – за период обучения, за весь учебный год. Многие дни уходили впустую для нормальной работы, пока переписывались конспекты, готовились плакаты, репетировались ответы матросов… Дурь, невыносимая дурь. А сколько сил и времени угрохано! А ведь все можно было свести к гораздо более продуктивным ежедневным коротким информационным беседам. Ведь именно так делалось на боевой службе. Но почему этот опыт нельзя было распространить и на повседневную жизнь в базе – ума не приложу.
Третья беда, которой приходилось заниматься, но чего нельзя было категорически делать, – вмешательство в личную жизнь офицерских семей. Допускаю и даже приветствую, когда делались попытки остановить силами партсобраний и судов чести спивание офицера. Многих удавалось удержать, многие семьи сохранились, готовые к разрыву из-за начинавшегося алкоголизма главы семейства.
Но ни в коем случае нельзя было влезать туда, где семья просто не сложилась, где кончилась былая привязанность и любовь. Можно было просто ограничиваться какими-то беседами, не более того. Но били-то офицеров наотмашь, били по их карьере, по партийной принадлежности… А толку-то? Семьи-то все равно распадались, партвзыскания только озлобляли, еще дальше разводили бывших любящих супругов.
Возвысить свой голос, протестовать против чего-то по молодости было совершенно невозможно. Что мог сказать не только я, но и любой из молодых лейтенантов, только начинавших службу?
Возможности, и вполне реальные, высказать свое мнение, даже послать, куда подальше кого-либо из осточертевших инспекторов, появилась только тогда, когда мы уже сами заматерели, сами уже соли похлебали. А пока едва-едва по возрасту от матроса отличаешься…
Тоскливо все это было и бесконечно скучно. В чем находил отдушину? Во всю стал использовать то, что в Севастополь регулярно приезжал весь цвет советской эстрады. Нет, на концерты звезд сам ходил редко. Понимая, что львиная доля матросов в выходные дни остается грустить на корабле, и лишь единицы уходят в увольнение, начал пробовать приглашать артистов к нам в гости. Получилось. Даже азарт почувствовал. Все звезды тех времен перебывали с концертами на кораблях, где мне довелось служить.
Еще лейтенантом будучи, установил ближайшие дружеские отношения с тогдашним директором севастопольской филармонии Гришей Футерманом.
О-о, друзья мои! Что это была за колоритнейшая личность! О Грише можно повесть писать отдельную. Может, и напишу. Благодаря Грише на моих кораблях и не по одному разу побывали Кобзон и Зыкина, Ротару и Леонтьев, Пьеха и отдельно от нее Броневицкий со своей «Дружбой». У нас выступали «Верасы», «Веселые ребята», «Голубые гитары»…. Перечислять можно очень долго. Однажды в Севастополь приехал венгерский «Локомотив ЖТ». Гриша нам и их концерт помог устроить, польских «Скальдов» нам привез. (Кстати, как-то один из «проверялок» потребовал от меня представить план проведения концерта Э. Хиля. Тут уж возмутился мой командир, отправил ретивого на хутор бабочек ловить.)
В общем, дружба у меня с Гришей была бесконечно полезной для корабельных экипажей. Охлаждение отношений произошло, кстати, после концерта «Дружбы». Точнее сказать, после того, как музыканты Броневицкого несколько перебрали после корабельного концерта и не смогли выйти на сцену на вечерний концерт в ДОФ.
Но и после этого Футерман иногда помогал мне договариваться с артистами, хотя делал это уже неохотно, с массой оговорок.
Но это все развлекательная сторона дела. Надо же было и службу править, опыта набираться. Как это происходило, расскажу на одном примере.
При прибытии молодого матроса на корабль, политработник обязан был отправить его родителям письмо. У нас всегда бланков таких писем были сотни. Распечатывало их политуправление. Бланки напоминали собой красочные Почетные грамоты, в которые надо было только вставить имена матроса и его родителей. Текст, довольно постный и бездушный, тоже в бланк был уже занесен.
Поначалу я тоже отправлял домой матросам именно такие письма. Отправишь, а ответа не жди. На такую разрисованную канцелярскую бумажку рука у людей ответ писать не поднималась.
Спустя какое-то время начал каждое письмо сам одним пальцем печатать на машинке. Ответов получал, примерно, на каждое пятое послание. Дошло, что и машинописный текст пропитан канцелярщиной. Более того, кто-то из родителей написал, помню, что испугались этого письма.
Начал писать от руки. Рассказывал в первых письмах о службе сына, об условиях, в которых он находится. Ни одно из писем не оставалось безответным. В следующих письмах просил рассказывать о родственниках – участниках войны (создавалась база для проведения патриотической работы). Потом начал подробно рассказывать о сослуживцах матроса, о его младших командирах, передавал адреса одних родителей другим. Никогда не скрывал ни успехов сына, ни каких-то неудач в его службе. Но это уже тогда, когда моих писем уже не боялись, когда им начинали доверять. За период службы матроса обменивался с родителями десятками писем. Я все знал о семье, семья все знала о своем сыне и его товарищах, о семьях его сослуживцев.
Знаете, к чему все это привело в итоге? Полностью была решена проблема неуставных взаимоотношений. Этим занимались уже не мы с моими командирами. Этим, где-то над нашими головами, занимались сами родители матросов. У них у самих уже складывался свой, простите за сравнение, Форум.
Схематично я вам сейчас об этом рассказал, коротко. Но на самом деле годы потребовались, чтобы дойти до жизни такой. Ну, почему, спрашивается, ничему этому нас не учили на курсантской скамье? Почему на первое место выдвигалось тупое планирование? Почему офицер должен доходить до всего путем долгих проб и непростительных ошибок?
И вот уже теперь, когда пару лет назад (вы помните этот случай) в Новосибирске погиб солдат из батальона обеспечения военного училища, я очень подробно в письме рассказал о своем опыте тогдашнему третьему лицу России С.М. Миронову. Он возглавил тогда комиссию по расследованию этого случая, если мне память не изменяет.
Ответа долго не было никакого. И каково же было мое удивление, когда однажды мне Сергей Михайлович позвонил сам по телефону? Минут двадцать мы подробно говорили с ним на эту тему. Согласитесь, что этот звонок и разговор дорогого стоили.
Теперь, думаю, всем становится понятно, почему при всех обстоятельствах я отдаю на выборах свой голос за этого человека и за его партию.
О том, как складывалась моя дальнейшая служба, уже журналистская, придется рассказать попозже. И так много понаписал всего.
С уважением
Владимир С.