Наш Себежский форум

Приветствую всех, кто пришел сюда прочитать эту незамысловатую, в общем-то, историю моей семьи. И теперь, возможно, кому-то гораздо более понятной станет причина моего негодования, хотя и высказанного вполне дипломатично, в адрес тех участников Форума, которые о русских, о России отзываются нелестно. Если кто-то в истории моей семьи найдет хотя бы даже намек на негативные качества, приписанные моему народу, что ж, сдамся, подниму руки вверх. Ищите и помните, что таких семей тысячи.

Скрытый текст читать здесь

Что это такое – быть русским?

Историю моей семьи я более или менее подробно знаю, начиная с биографий дедушек и бабушек. Кое-что известно о прапрародителях, но слишком мало, чтобы и о них написать здесь. Оренбургские они были, имели корни в южно-уральском казачестве.
А вот дед мой в самом конце двадцатых годов из Оренбурга перебрался в Среднюю Азию, в Фергану. Был он неплохим бухгалтером, а специалисты, для начинавшей тогда развиваться туркестанской экономики, было очень даже нужны. Оказались востребованными и его знания. Звали деда Вячеславом Владимировичем Рукавишниковым.
В Фергане дед познакомился с молоденькой медсестричкой Людмилой. Бабушка моя будущая была направлена в Среднюю Азию по распределению после окончания курсов сестер милосердия в Саратове.
В 1932 году родилась в Фергане у деда с бабой дочь Вика – моя мама.
В самом конце 1930-х деда распорядительным порядком, по разнарядке направили готовить проектно-сметную документацию для строительства Большого Ферганского канала. Там, на БФК он так и остался до самого пуска воды в оросительные системы Ферганской долины. Врать не буду, лопатой и кетменем (это такая большущая узбекская тяпка) дед, конечно, не работал. Требовались его специальные знания. Но вклад его в то, что три области, входящие в регион «Фергана», из засушливых территорий превратились в цветущий оазис, думаю, не менее весом, чем работа землекопов.
Бабушка тем временем лечила людей, по национальному признаку пациентов не сортируя, и воспитывала дочерей. (Моя тетушка Лариса родилась в 1938-м.)
Потом была война. Воевали и мой дед Рукавишников, и отец моего отца, тоже ферганец Иван Спиридонов.
Бабушка во время войны, а к тому времени стала она уже опытным медработником, организовывала ферганский Дом малютки для детей-сирот, прибывавших с эвакуационными эшелонами. Организовав, возглавила это учреждение. Дома держала корову. Дочерям перепадало молоко, а основные надои ежедневно изымались и отвозились в ДМ.
После войны бабушка с дедом жили вместе не очень долго и не очень счастливо. Что-то в семье разладилось. Дед сначала уехал в Оренбург, а потом оказался в Пскове, завел новую семью.
Бабушка стала старшей медсестрой 1-й областной ферганской инфекционной больницы.
Жила наша семья на самой окраине Ферганы, метрах в трехстах от жд линии, соединявшей Ташкент с Андижаном. Сразу за железной дорогой располагался пригородный кишлак.
Из самого младенческого своего возраста помню, как однажды ночью меня, маму и моего дядьку Виктора – сына бабушки от второго брака – почему-то выперли из дома и отправили ночевать в кибитку-сарай, примыкавшую к курятнику. Сколько дней и ночей мы прожили там, не помню. Было-то всего чуть больше двух лет. Просто отложилась в памяти внезапная ночная смена обстановки. А в возрасте уже почти четырех лет мы с мамой оказались сначала у деда в Пскове, а потом и в Идрице.
Гораздо позднее мне рассказали, что в ту ночь из кишлака бабушке на руках принесли больного ребенка. Дифтерит. До больницы узбечёнка донести уже было невозможно. И нас, оказывается, изолировали в сарай.
А бабушка той ночью через трубочку отсасывала дифтеритный гной из горла погибавшего мальчишки.
Ассистировал бабуле ее второй муж – Штуккерт Анатолий Андреевич. Не удивляйтесь фамилии. Был он из поволжских немцев. Знаменитый на весь регион ветеринарный врач, лечивший в своих бесконечных поездках по кишлакам не только стада коров, овец и коз, но и людей. Чуть позднее стал одним из отцов-основателей промышленного рыбоводства на БФК и водохранилищах Ферганской долины.
Мама моя окончила факультет русского языка и литературы Ферганского пединститута им. Улугбека. Первым ее местом работы по распределению был кишлак вблизи Шахи-Мардана – места гибели и захоронения Хамзы Хаким заде.
В этой кишлачной школе мама познакомилась со своим коллегой, поженились, произвели на свет меня. Но семья наша просуществовала короткий срок. Родители разъехались. Коротко пожили мы в доме у бабушки, а потом уехали на Псковщину.
Был короткий – в три года всего – период, когда мы возвратились в Фергану. Здесь проучился я со второго по пятый класс. Но все эти три года маму уговаривал в письмах вернуться в Идрицу Владимир Михайлович Шитик, о котором я уже как-то на форуме писал очень, правда, коротко.
Из этого трехлетнего пребывания в Фергане вынес уже вполне осознанные воспоминания о том, как бабушка уезжала в длительную командировку в Нукус. Там разразилась холера, и бригада ферганских медиков – русские, армяне, евреи, узбеки – уехали бороться с этой заразой месяца на два-три, кажется.
Я с дедом Толей, к великому моему удовольствию, катался в его командировки – то животных лечить в колхозах, то рыбу разводить в водохранилищах.
Но мама поддалась на уговоры, да и любила она этого человека, Владимира Михайловича. Мы вернулись в Идрицу уже навсегда. Здесь мама долгое время работала заведующей детским садиком. Нынешний детсад «Улыбка» построен был, чего уж скромничать, благодаря ее хлопотам и упорству. Но в нем, в новом мама уже не работала.
Потом была моя служба на флоте. О том, что воинская служба вообще подразумевает делать все, чтобы о твоей стране и о твоем народе никто не мог не только слова грубого сказать, но даже посмотреть косо не смел бы в их сторону, говорить, кажется, не надо.
Но сейчас о другом – о том, что значит быть русским, находясь и служа не на территории России. О Грузии.
Несколько лет довелось служить в Поти. Однажды на одном из кораблей потийской бригады проходил переподготовку офицер-запасник Тимури Начхебия. Родина его – село Чкадуаши Зугдидского района Грузии. Рассказал как-то за обедом Тимури о том, что тяжко болен его престарелый отец Феофан Начхебия. Посетовал Тимур, что не могут никак достать редкое по тем временам лекарство. Я не помню сейчас точно диагноза, поставленного старику, и точного названия лекарства тоже не помню. Называлось оно словом, созвучным тремсионалон или тромсиуналон. Что-то в этом роде. Медики, думаю, определят препарат и по нему – возможное заболевание.
Выяснилось, что в нашем потийском госпитале этого лекарства нет. И наши врачи «поставили на уши» ЦВМГ в Севастополе. Лекарство нашли. Пока доставляли его в Поти, переподготовка Тимура завершилась, он уехал домой.
Начальник политотдела бригады выделил свой уазик, я повез препарат в Чкадуаши.
Лекарство отдали, выслушали слова благодарности, отобедали, отправились в обратный путь. На выезде из села нас обогнал камаз, перегородил дорогу. Мы и подумать ничего не успели, как водитель камаза подбежал к нам и настойчиво потребовал возвратиться в село. Подчинились.
Оказывается, директору местного чаеводческого совхоза показалось, что Тимури был недостаточно гостеприимен со своими гостями. В общем, в этот день в Поти мы вернуться не смогли. А в ходе застолья выяснилось, что отец Тимура – не только ветеран войны, но и Заслуженный чаевод Грузии, Заслуженный агроном республики.
Но, уже будучи офицером, с тревогой и болью узнавал о кошмарных погромах, резне и избиениях, учиненных в Фергане и Андижане.
Нет, первыми жертвами погромщиков стали не русские, жившие в этих городах, а турки-месхетинцы. (Сказалась отрыжка сталинских переселений народов и уже современная нам начинавшаяся война суверенитетов.) Русским только очень жестко угрожали, требовали выселяться, уезжать.
Турок избивали и убивали палками, утыканными гвоздями; камнями, ввязанными в женские чулки; самодельными пращами и, конечно, резали ножами. Бойня была страшная. Люди пытались прятаться у знакомых и соседей. Часто – в пределах одной махали. Выбегать на улицу было совсем безрассудно. (Махаля – это, если посмотреть на город сверху, квадрат, ограниченный пересечением четырех улиц. Снаружи махаля, по азиатской традиции, имеет непрерывный забор-дувал, проходящий вдоль всех жилых построек. Внутри махаля редко имеет даже легкие изгороди между участками. Границы участков – оросительные арыки. Получается своеобразная многоквартирная крепость.)
Одна из турецких семей спряталась в бабушкином доме. И если в ряде случаев неприкосновенность жилища русских семей нарушалась, беженцев вытаскивали из приютивших их домов и тут же ….
Бабушкин дом тронуть не посмели. Каждый в округе знал, что в этом доме живут почтенные Людмила- апа и Анатолий-ака.
Кто все это делал, народ? Нет. Банды взбесившихся, одурманенных наркотой и водкой негодяев. Но страшно было всем.
Дед Толя вскоре умер. На похороны Айболита прибыло все областное руководство.
Бабушку мы перевезли в Идрицу. Незадолго, к сожалению, до ее смерти. В пути, в полете сопровождала ее из Ферганы до Москвы моя тетя Лариса и молоденькая медсестра – узбечка. В самолете от медсестры стюардесса узнала, что в Россию к дочери переезжает Заслуженный медработник Узбекистана. Экипаж самолета связался с представительством «Узбекских авиалиний» в Домодедово. Сотрудники офиса, молодые совсем ребята – узбеки, на руках перенесли бабушку в ВИП-зал. Там помогли нам усадить ее в кресло-каталку и перевезти к моей машине.
Странно и непредсказуемо распоряжается, подчас, людьми их судьба. Сейчас моя бабушка и мой дед Рукавишников, разбежавшиеся почти семьдесят лет назад, лежат на одном и том же семейном участке идрицкого кладбища. Между ними только Владимир Михайлович Шитик. И еще одно местечко.
Ну, вот и все, пожалуй, о моей русскости.
С уважением
Владимир С.
PS Да, когда бабушка уже приехала в Идрицу, рассказала она нам одну примечательную вещь из здравоохранения Узбекистана, переживавшего становление своей полной государственности. Минздрав новой страны распорядился писать истории болезни на узбекском языке. Язык оказался катастрофически беден для того, чтобы полностью рассказать о заболевании и о рекомендациях для лечения. Врачи облбольниц, куда поступали больные из районов, не понимали записей своих коллег. Попробовали перейти на латынь. Тут вообще ....
Вернули все на русский язык - язык "черни и холопов", как утверждают некоторые форумчане. Люди начали выздоравливать.